«И снова Бард…» К 400-летию со дня смерти Шекспира - Клайв Стейплз Льюис

Герои Чосера, афинский герцог Тезей и его невеста, царица амазонок Ипполита, появляются в ранней комедии «Сон в летнюю ночь» (1595), которая завершается брачными торжествами. В начале же последней шекспировской пьесы Тезей с Ипполитой все еще жених и невеста в преддверии свадьбы — и она на сей раз откладывается из-за военного похода на тирана Креона, царя Фивского.

Взяв верх, Тезей захватывает в плен двух героических фиванцев — двоюродных братьев Паламона и Арсита, поразивших даже врагов своей доблестью и силой.

Оказавшись в заключении, молодые люди, не только родственники, но и самые преданные друзья, пытаются найти утешение в рассуждении о тюремной стене как о единственном спасении от пороков мира, вселенского зла и несправедливости. Сначала кажется, что «утешение философией» им вполне удается, но сквозь решетку темницы они вдруг замечают гуляющую по саду прекрасную Эмилию — младшую сестру Тезеевой невесты Ипполиты, и вспыхнувшая любовь делает лучших друзей непримиримыми врагами.

Именно эту поворотную сцену, определяющую все дальнейшие события пьесы, мы и предлагаем сейчас вашему вниманию.

Паламон

Как ты, достойный брат мой?

Арсит

Как ты, брат?

Паламон

Окреп вполне, чтоб над бедой смеяться,И снесть войны превратность; мы, боюсь,Навеки пленники.

Арсит

             На то похоже.С такой судьбой покорно, не ропща,Я примирился.

Паламон

                О Арсит, кузен мой,Где ныне Фивы? Где наш гордый край?Где наши родичи с друзьями? БолеНе знать нам сей отрады, не глядеть,Как юноши радеют в состязаньях,Бахвалясь сувенирами любви,Как парусами — бриг; не обгонять их,Как обгоняет стаю сонных тучВосточный ветр; так Паламон с Арситом,Ногой небрежной чуть пошевелив,Предвосхищали похвалы, и лаврыСтяжали словно нехотя. Увы,Нам за оружье, близнецам в геройстве,Не браться вновь, не горячить коней,Как море яростных. Мечи — подобныхНе знал сам красноокий бог войны —У нас отъяты — им ржаветь в бездельеВ святилищах враждебных нам богов.Мы молнией не выхватим их снова,Сметая воинства.

Арсит

             Нет, Паламон.Надежды — те же узники в темнице,Здесь потускнеет молодости цвет,Как ранняя весна; здесь встретим старость,Уз брака не изведав, Паламон!В объятьях нежных молодой супругиНам сладких поцелуев не вкушать,Вооруженных сонмами Амуров;Нам не дано узнать свои чертыВ наследниках, нам не внушать орлятам:«Пусть не слепит тебя оружья блеск:Воспомни, чей ты сын — стяжай победу!»Красавицы оплачут наш уделИ в песнях станут клясть судьбу слепую,Чтоб устыдилась, видя, сколько злаПрироде с юностью чинит. Вот мир наш,Нам сверх друг друга никого не знать,Внимать часам — хронистам нашей скорби;Зазеленеет плющ — но не для нас,Настанет щедрое на радость лето,Но здесь хозяйкой — стылая зима.

Паламон

Ты правду молвишь. Наших фивских гончих,Что эхом вековой будили лес,Нам впредь не кликать — и не потрясать намКопьем отточенным, коль злобный вепрьПрочь убегает, как парфянский лучник,Под градом стрел. Достойные дела,Что служат пищей благородным мыслям,Погибнут в нас обоих. Мы умремВ конце концов (вот горькое бесчестье!)Детьми безвестности и скорби.

Арсит

                     Брат,Из самой бездны тяжкого злосчастья,Из происков и козней злой судьбыДва утешенья, два благословеньяЯвились: стойкость пред лицом бедыИ радость разделять друг с другом горе.Пока мы вместе, я скорей умру,Чем этот кров сочту тюрьмой.

Паламон

             Бесспорно,В том благо наивысшее, кузен,Что наши судьбы сплетены. ВместилиДва благородных тела — две души,Назло невзгодам слитых воедино.Они не сгинут, не бывать тому;К тем, кто не ропщет, смерть во сне приходит.

Арсит

Нельзя ли нам на пользу обратитьПлен ненавистный?

Паламон

              Как, кузен достойный?

Арсит

Пусть станет нам святилищем тюрьмаИ нас уберегает от растленья.Мы молоды, но дорога нам честь,А вольность и бездумные беседы,Души отрава, сманивают насНа ложный путь. Какой же благодатьюВоображение нас одаритьНе сможет щедро? Здесь мы друг для друга —Как будто не скудеющий родник;Друг другу мы — супруги, и рождаемВсе новые свидетельства любви;Друг другу мы — отец, друзья, знакомцы,Друг в друге обретаем мы семью.Я твой наследник, ты — мой. Это место —Наследье наше; никакой тиранОтнять его не смеет; чуть терпенья —И счастлив наш удел. Излишеств намНе знать; рука войны не покалечит,Моря не поглотят. На воле насСупруга б разлучила или дело;Глодали б распри; злоба подлецаЗнакомства бы искала; я б зачахнулВ чужих краях, и ты бы не узнал,И длань твоя мне глаз бы не закрылаС молитвою богам; не будь мы здесь,Нас развели бы сотни обстоятельств.

Паламон

Благодарю, кузен! Теперь ни в грошНе ставлю я плененье. Что за горестьНа вольной воле жить — то здесь, то там,Подобно зверю! Тут я обретаюДвор более отрадный; суету,Что жадный дух к тщеславию толкает,Я распознал — и объявить готовМишурной тенью мир, что старец ВремяС собою забирает, проходя.Чем были встарь мы при дворе Креона,Где грех — закон и где кичится знатьНевежеством и похотью? Арсит мой,Ведь не даруй нам боги сей приют,И мы с тобою в старости порочнойПочили б, не оплаканы никем,Под хор проклятий вместо эпитафий.Сказать еще?

Арсит

Я обратился в слух.

Паламон

Случалось ли, чтоб кто любил друг другаСильней, чем мы, Арсит?

Арсит

Конечно, нет.

Паламон

Не верю, что однажды наша дружбаИссякнет.

Арсит

С нами лишь она умрет.

Внизу появляются Эмилия и ее служанка.

По смерти же вольются наши душиВ сонм тех, кто любит вечно.

Паламон видит Эмилию и замолкает.

Говори!

Эмилия

Сей вертоград — обитель наслаждений.Что это за цветок?

Служанка

Нарцисс, мадам.

Эмилия

Мальчишка был пригож собой, но глупоЛюбить себя; иль в мире мало дев?

Арсит (Паламону)

Так продолжай.

Паламон

Да.

Эмилия (служанке)

          Или были девыЖестокосердны все?

Служанка

            Не может быть!К такому-то красавчику!

Эмилия

          Уж ты-тоБыла б добрей.

Служанка

А как же, госпожа!

Эмилия

Вот умница! Но ты смотри, с оглядкойЯвляй добросердечье.

Служанка

Отчего ж?

Эмилия

Мужчина — норовистый зверь.

Арсит (Паламону)

Что смолк ты?

Эмилия (служанке)

Цветы такие шелком вышьешь?

Служанка